24 августа. День валяния в стоге сена.

Приедешь к бабке в деревню. Она тебя хилого и бледного, компьютером замученного, сразу молоком отпаивать и салом откармливать. Спать на сеновал отправит. Сено мягкое, но колючее с непривычки, в глаза и за шиворот лезет.
Придёт селянка на сеновал и со сладострастным стоном опрокинется на свежеубранное сено, которое ещё хранит, и тепло полуденного зноя, и тонкий и пряный аромат луга, и утонет в этом сене по самые ноздри.
Ты, городской олух, лежишь, ни жив, ни мёртв и не знаешь что делать.
А селянка, как ни в чём не бывало, всё так же будет лежать на душистом сене, пахнуть молоком с земляникой и молча покусывать соломинку... и с лукавинкой в голосе произнесёт:
– Так, что ты там, о любви-то говорил, большой и чистой?
А тебе, слепому, чешущемуся и чихающему, уже не до романтики, и ты между приступами чесотки мямлишь, что перекупался в студёной речке и простудился.
Вздохнёт селянка, обопрётся полулёжа на локоть, выплюнет соломину, хихикнет загадочно и сжалится:
– Ну, ладно, болезный, иди вон в баньку – погрейся на полке, попарься, омойся, а то до коросты себя расчешешь, а там поглядим...
И всё это происходило в один и тот же день. А до сеновала была не глубокая, чистая речка и я, подглядывающий из прибрежных кустов за чарующими формами купающейся, голой девушкой…
Добавлено спустя 22 минуты 33 секунды:
- Приходи, Иришка, вечером на сеновал.
- Зачем?
- Будем на сене валяться, самогон батин пить... Я тебе звёзды покажу, за попу потрогаю, если разрешишь...
- А если не разрешу?
- Ну... ещё самогону выпьем.